Исходное название: Отрывок из бумаг Сатоши: Революция банкиров
Автор оригинала: Натали Смоленски
Исходный текст:
Перевод: Дейзи, Mars Finance
Данная статья выбрана из введения к «Сборнику работ Сатоши Накамото», в котором рассматривается, как в 20 веке Америка подрывала основы свободы через централизацию денег, законов и государственной власти, и как это изменило глобальный финансовый порядок.
В начале 20-го века в Соединенных Штатах начался процесс централизации власти, заменив основные элементы традиционного либерального духа новой интерпретацией федеральной власти. Участники конференции на острове Джекил в 1910 году разработали проект Закона о Федеральном резерве, который вступил в силу в 1913 году, создав Федеральную резервную систему, центральный банк Соединенных Штатов. Перед ФРС стоит двойная задача: обуздать инфляцию и защитить рабочие места, а ее основными инструментами являются регулирование денежной массы и контроль над ценами на деньги через ставку по федеральным фондам. Когда беспрецедентный финансовый кризис 1929 года превратился в экономическую катастрофу «Великой депрессии», зарождающаяся Федеральная резервная система не предотвратила и не смягчила кризис, но экономисты и политические лидеры пришли к выводу, что «государство должно усилить контроль над экономикой».
Авторитарный поворот, возникший в США, отражает траектории нескольких стран: в 1933 году президент США Франклин Делано Рузвельт подписал административный указ № 6102, обязывающий всех граждан США сдать золото в Министерство финансов и приостановить обязательства доллара по отношению к золоту — эта политика конфискации активов была аналогична мерам, предпринимаемым в то же время авторитарными лидерами, такими как Уинстон Черчилль, Иосиф Сталин, Бенито Муссолини и Адольф Гитлер.
В период двух мировых войн союзники США покупали американское оружие за золото, что позволило США накопить крупнейшие в мире золотые резервы. Ближе к окончанию Второй мировой войны союзные страны собрались на конференцию в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир, чтобы спланировать структуру международной валютной системы после войны. На конференции был установлен доллар, обеспеченный золотом, в качестве мировой резервной валюты, а также созданы Международный валютный фонд и Всемирный банк. Эти транснациональные кредитные учреждения формально имеют миссию содействия международной торговле, сбалансированию и развитию, но их сложное наследие включает в себя то, что десятки бедных стран попали в капкан долгового рабства.
В то же время подъем послевоенного военно-промышленного комплекса в США не только поддерживал нормальное состояние боеготовности в мирное время, но и стимулировал рост ВВП за счет торговли оружием с союзниками и другими странами. От Корейской войны до Вьетнама, Лаоса, Ливана, Камбоджи, Гренады, Ливии, Панамы и других военных операций, не говоря уже о бесчисленных тайных операциях и прокси-войнах того же периода, регулярные военные действия, которые были центральными столпами антикоммунистической внешней политики США, неизбежно нуждались в финансировании. Эта практическая необходимость в конечном итоге побудила администрацию Никсона в 1971 году отказаться от своих обязательств по доллару и золоту, а несколько лет спустя достичь неформального соглашения с правительством Саудовской Аравии: торговля нефтью будет вестись в долларах, а доллары будут возвращаться в экономику США. Нефтедолларовое соглашение, имеющее характер договора, было заключено полностью в тайне административной системой, отчасти для того, чтобы обойти требуемый Конституцией процесс ратификации договора Конгрессом.
Сегодня нефтяная долларовая система сама по себе распадается, и основные нефтедобывающие страны мира начали использовать другие валюты для ценообразования на нефть. Это является неизбежной реакцией на внешнюю политику США после окончания холодной войны — страна всегда стремилась к однополярному господству в международной торговле и военных действиях. Особенно после терактов 11 сентября 2001 года, которые стали поводом для США объявить бессрочную войну с терроризмом, потратить десятки тысяч миллиардов долларов на зарубежные военные действия и провести милитаризацию или разделение стран, которые изначально стремились к стабильности. Наиболее глубокие последствия заключаются в том, что, создав Северное командование и Министерство внутренней безопасности, США официально перешли к состоянию милитаризованного контроля.
Процесс милитаризации в континентальной Америке — явление, которое основатели страны ненавидели — под предлогом борьбы с терроризмом, через полное внедрение механизмов по борьбе с отмыванием денег и идентификации клиентов (AML/KYC), полностью подавил последние остатки прав на личную жизнь граждан. Корни этой тенденции можно проследить до 1970-х годов, задолго до эпохи войны с терроризмом. Фактически, 1970-е годы можно назвать десятилетием, когда "революция банкиров" достигла полного зрелости, а эксперимент свободы в Америке окончательно рухнул.
Закон о банковской тайне, принятый Конгрессом в 1970 году, открыл это темное десятилетие. Этот закон требует от финансовых учреждений США в соответствии с разъяснениями Министерства финансов фиксировать все финансовые транзакции, которые имеют "высокую ценность для уголовных, налоговых и регулирующих расследований или судебных разбирательств", и предоставлять эти записи по требованию правоохранительных органов. В то же время финансовые учреждения должны сообщать о любых трансакциях с трансграничным движением средств, превышающим 5000 долларов. Затем Министерство финансов выпустило правила, согласно которым также необходимо сообщать о внутренних транзакциях, превышающих 10 000 долларов — этот порог отчетности сохраняется до сих пор, хотя по консервативным оценкам с 1970 года покупательская способность доллара упала почти на 90%.
Закон о банковской тайне представляет собой беспрецедентную эрозию защиты Четвертой поправки от обысков без ордера. Несмотря на юридические проблемы, «доктрина третьей стороны» Верховного суда, установленная в деле «Соединенные Штаты против Соединенных Штатов против Миллера» (1976 г.), поддержала закон: граждане США не могут рассчитывать на конституционную защиту документов, хранящихся у третьих лиц. Вердикт вызвал общественный резонанс и побудил Конгресс принять Закон о финансовой конфиденциальности два года спустя, в 1978 году. Тем не менее, закон устанавливает 20 существенных исключений, которые еще больше ослабляют защиту конфиденциальности. Принятый в том же году Закон о наблюдении за иностранными разведками (FISA), призванный пресечь злоупотребления со стороны федеральных разведывательных агентств (урок, извлеченный из опыта администрации Никсона), легализовал незаконную слежку, создав «суд кенгуру», Суд по надзору за иностранными разведками (FISC), тайный суд, который мог выдавать конфиденциальные ордера на любые правительственные нужды в слежке.
Закон о банковской тайне (1970), Соединенные Штаты против Miller (1976), Закон о финансовой конфиденциальности (1978) года и Закон о наблюдении за иностранными разведками (1978) сформировать прототип сегодняшней всеобъемлющей системы государственного надзора в Соединенных Штатах. Эти четыре правовых инструмента убили жизненную силу американского духа свободы в эпоху, когда персональные компьютеры и Интернет еще не получили широкого распространения. В настоящее время они используются в качестве оправдания, требуя всестороннего сбора и обмена данными о финансовых транзакциях (и коммуникациях в более широком смысле), генерируемых с помощью программных платформ и цифровых сетей, инфраструктуры, из которой современный человек не может вырваться. Эти законы также породили, по крайней мере, восемь федеральных законов, расширяющих полномочия по надзору: Закон о контроле за отмыванием денег (1986) года, Закон о борьбе со злоупотреблением наркотиками (1988) года и Закон Аннуцио-Вилли о борьбе с отмыванием денег (1992). Закон о борьбе с отмыванием денег (1994), Закон о стратегии борьбы с отмыванием денег и финансовыми преступлениями (1998), Патриотический акт (2001). (2004) Закона о реформе разведки и предотвращении терроризма, а также поправки к Закону о наблюдении за иностранными разведками, которая содержит печально известный раздел 702 (2008) – Это положение позволяет даже обходить надзор судов по надзору за иностранными разведками с разрешения генерального прокурора и директора национальной разведки.
В конечном счете, эти законы и судебные постановления также привели к возникновению, по крайней мере, трех разведывательных агентств, которые специализируются на сборе данных о глобальных финансовых транзакциях: Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) (1989), Агентство по борьбе с финансовыми преступлениями (1990) и Управление разведки и анализа Министерства финансов (2004). Короче говоря, менее чем за поколение централизованная банковская система США, которая была централизована в начале 20-го века, стала продолжением национальной полиции. Вращающаяся дверь между Уолл-стрит, Федеральной резервной системой и Казначейством – карьерный путь, по которому элиты проходят через эти институты – ускорила маховик сговора между законодателями, силовиками и теми, кто контролирует капитал. Первоначально построенная «банкирской революцией» и усиленная нефтедолларовой системой, машина продолжает служить элите посредством неформальной координации и официальной помощи.
После финансового кризиса 2008 года правительства стран мира не только не исправили эти недостатки, за исключением нескольких стран, таких как Исландия, но почти все страны выбрали спасение банкиров. В 2020 году во время пандемии коронавируса банковская отрасль снова получила помощь вместе с многими другими отраслями. В США эти программы помощи были санкционированы лидерами обеих партий, без обсуждения были приняты комплексные законопроекты, которые получили финансирование и поддержку.
Но 1970-е годы не только ввели банки в государственный аппарат и положили конец финансовой конфиденциальности, но и создали прецедент «чрезвычайного правления», при котором президент Соединенных Штатов захватил полномочия, которые Конституция запретила бы ему, объявив чрезвычайное положение в стране. Закон о чрезвычайном положении, принятый Конгрессом в 1976 году (NEA) якобы предназначенный для ограничения чрезвычайных полномочий президента, привел к резкому увеличению частоты, с которой президент объявляет чрезвычайное положение посредством процедурных санкций и широких определений. После кризиса с заложниками в Иране в 1979 году президент Картер подписал указ 12170 о введении санкций против Ирана, став первым президентом, который воспользовался этим законом. Иск также ссылался на (IEEPA) Закона о международных чрезвычайных экономических полномочиях 1977 года, который разрешает президенту замораживать активы любого иностранного юридического лица, которое считается «ненормальным и чрезвычайно опасным», и блокировать транзакции.
Комбинированный эффект этих двух законов предоставляет президенту США одностороннюю власть запрещать и наказывать любые экономические действия по всему миру — достаточно лишь объявить национальное чрезвычайное положение. Поскольку сделки в долларах обычно проходят через финансовые сети, контролируемые США, а доллар по-прежнему является основной учетной единицей и суверенной резервной валютой мира, Законы о национальном чрезвычайном положении и о международной экономической власти позволяют наказывать физических и юридических лиц, которые полностью не подпадают под юрисдикцию США. В конечном итоге исполнительная ветвь правительства США — президент и Министерство финансов, ответственное за исполнение финансовых санкций — могут осуществлять своего рода материальное правление над значительной частью мира.
Исполнительный указ № 12170 стал лишь началом для Соединенных Штатов в реализации внешних санкций через президентский указ. С тех пор этот указ стал обычным средством, позволяющим президенту обходить длительные законодательные процедуры и быстро вводить санкции. Сочетание Закона о международной чрезвычайной экономической власти и Закона о национальном чрезвычайном положении предоставило юридическую основу для почти 70 заявлений о чрезвычайном положении, в результате чего было введено более 15 000 санкций. Соединенные Штаты также манипулировали Советом Безопасности ООН для принятия множества резолюций, вводящих многосторонние санкции против определенных субъектов и связанных сторон — государства-члены должны выполнять их в соответствии с главой VII Устава ООН. Эти санкции ООН не имеют надлежащей юридической процедуры, и большинство объектов санкций никогда не были осуждены.
Санкционные меры стали предпочтительным инструментом наказания для американских политиков, поскольку их легко реализовать и они кажутся с минимальными затратами. В настоящее время около трети стран мира подверглись санкциям со стороны США. Давление исполнения привело к рекордным потерям кадров и накоплению дел в Министерстве финансов, что способствовало образованию «вращающейся двери» между Министерством финансов и частными юридическими/консультационными компаниями: бывшие чиновники используют свои знания о сложной системе санкций и правительственные связи для извлечения выгоды для клиентов.
Но санкции редко пошатывают режимы, против которых введены санкции: авторитарные режимы остаются сильными, в то время как демократии, находящиеся под санкциями, консолидируют власть, увеличивая расходы на оборону. Санкции против многих стран побудили страны формировать новые геополитические альянсы и создавать альтернативные финансовые системы, которые обходят банковскую систему США. На самом деле санкции ввергают страны, находящиеся под санкциями, в хроническую нищету (если не в экономический коллапс), что неизбежно приведет к десятилетиям народной ненависти к Соединенным Штатам. Даже отраслевые «адресные санкции» мало возымели эффекта – их ограниченный масштаб и слабое давление вряд ли заставят власть имущих изменить свою политику. Фактическое правоприменение чаще всего носит биполярный характер: запреты на въезд и замораживание активов являются незначительной проблемой для подготовленной элиты; Эмбарго на поставки оружия и запрет на экспорт товаров нанесли сопутствующий ущерб, намного превышающий заявленный.
С 1970-х годов наблюдается фундаментальный парадокс в конвергенции власти банков и государств: все эти законы якобы предназначены для ограничения власти: Закон о банковской тайне ограничивает банки, Закон о чрезвычайном положении ограничивает президента, а Закон о наблюдении за иностранными разведками регулирует деятельность разведывательных агентств. Но это привело к обратным результатам из-за своего фатального конструктивного недостатка (попытка использовать федеральное законодательство для достижения цели ограничения полномочий, что является частью конституционных рамок). Когда федеральный закон перевешивает Конституцию, правовая/политическая/военная среда регрессирует к тому, что было до Американской революции: государство стало центральным политическим субъектом, права личности были реструктурированы в привилегии, закон предполагает вину граждан, а государство обладает монополией на власть, деньги и власть – политическая культура находится в глубоком кризисе.
Содержание носит исключительно справочный характер и не является предложением или офертой. Консультации по инвестициям, налогообложению или юридическим вопросам не предоставляются. Более подробную информацию о рисках см. в разделе «Дисклеймер».
Когда долларовая гегемония встречается с SHA-256: тройная роль Биткойна в распаде нефтяного доллара
Исходное название: Отрывок из бумаг Сатоши: Революция банкиров
Автор оригинала: Натали Смоленски
Исходный текст:
Перевод: Дейзи, Mars Finance
Данная статья выбрана из введения к «Сборнику работ Сатоши Накамото», в котором рассматривается, как в 20 веке Америка подрывала основы свободы через централизацию денег, законов и государственной власти, и как это изменило глобальный финансовый порядок.
В начале 20-го века в Соединенных Штатах начался процесс централизации власти, заменив основные элементы традиционного либерального духа новой интерпретацией федеральной власти. Участники конференции на острове Джекил в 1910 году разработали проект Закона о Федеральном резерве, который вступил в силу в 1913 году, создав Федеральную резервную систему, центральный банк Соединенных Штатов. Перед ФРС стоит двойная задача: обуздать инфляцию и защитить рабочие места, а ее основными инструментами являются регулирование денежной массы и контроль над ценами на деньги через ставку по федеральным фондам. Когда беспрецедентный финансовый кризис 1929 года превратился в экономическую катастрофу «Великой депрессии», зарождающаяся Федеральная резервная система не предотвратила и не смягчила кризис, но экономисты и политические лидеры пришли к выводу, что «государство должно усилить контроль над экономикой».
Авторитарный поворот, возникший в США, отражает траектории нескольких стран: в 1933 году президент США Франклин Делано Рузвельт подписал административный указ № 6102, обязывающий всех граждан США сдать золото в Министерство финансов и приостановить обязательства доллара по отношению к золоту — эта политика конфискации активов была аналогична мерам, предпринимаемым в то же время авторитарными лидерами, такими как Уинстон Черчилль, Иосиф Сталин, Бенито Муссолини и Адольф Гитлер.
В период двух мировых войн союзники США покупали американское оружие за золото, что позволило США накопить крупнейшие в мире золотые резервы. Ближе к окончанию Второй мировой войны союзные страны собрались на конференцию в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир, чтобы спланировать структуру международной валютной системы после войны. На конференции был установлен доллар, обеспеченный золотом, в качестве мировой резервной валюты, а также созданы Международный валютный фонд и Всемирный банк. Эти транснациональные кредитные учреждения формально имеют миссию содействия международной торговле, сбалансированию и развитию, но их сложное наследие включает в себя то, что десятки бедных стран попали в капкан долгового рабства.
В то же время подъем послевоенного военно-промышленного комплекса в США не только поддерживал нормальное состояние боеготовности в мирное время, но и стимулировал рост ВВП за счет торговли оружием с союзниками и другими странами. От Корейской войны до Вьетнама, Лаоса, Ливана, Камбоджи, Гренады, Ливии, Панамы и других военных операций, не говоря уже о бесчисленных тайных операциях и прокси-войнах того же периода, регулярные военные действия, которые были центральными столпами антикоммунистической внешней политики США, неизбежно нуждались в финансировании. Эта практическая необходимость в конечном итоге побудила администрацию Никсона в 1971 году отказаться от своих обязательств по доллару и золоту, а несколько лет спустя достичь неформального соглашения с правительством Саудовской Аравии: торговля нефтью будет вестись в долларах, а доллары будут возвращаться в экономику США. Нефтедолларовое соглашение, имеющее характер договора, было заключено полностью в тайне административной системой, отчасти для того, чтобы обойти требуемый Конституцией процесс ратификации договора Конгрессом.
Сегодня нефтяная долларовая система сама по себе распадается, и основные нефтедобывающие страны мира начали использовать другие валюты для ценообразования на нефть. Это является неизбежной реакцией на внешнюю политику США после окончания холодной войны — страна всегда стремилась к однополярному господству в международной торговле и военных действиях. Особенно после терактов 11 сентября 2001 года, которые стали поводом для США объявить бессрочную войну с терроризмом, потратить десятки тысяч миллиардов долларов на зарубежные военные действия и провести милитаризацию или разделение стран, которые изначально стремились к стабильности. Наиболее глубокие последствия заключаются в том, что, создав Северное командование и Министерство внутренней безопасности, США официально перешли к состоянию милитаризованного контроля.
Процесс милитаризации в континентальной Америке — явление, которое основатели страны ненавидели — под предлогом борьбы с терроризмом, через полное внедрение механизмов по борьбе с отмыванием денег и идентификации клиентов (AML/KYC), полностью подавил последние остатки прав на личную жизнь граждан. Корни этой тенденции можно проследить до 1970-х годов, задолго до эпохи войны с терроризмом. Фактически, 1970-е годы можно назвать десятилетием, когда "революция банкиров" достигла полного зрелости, а эксперимент свободы в Америке окончательно рухнул.
Закон о банковской тайне, принятый Конгрессом в 1970 году, открыл это темное десятилетие. Этот закон требует от финансовых учреждений США в соответствии с разъяснениями Министерства финансов фиксировать все финансовые транзакции, которые имеют "высокую ценность для уголовных, налоговых и регулирующих расследований или судебных разбирательств", и предоставлять эти записи по требованию правоохранительных органов. В то же время финансовые учреждения должны сообщать о любых трансакциях с трансграничным движением средств, превышающим 5000 долларов. Затем Министерство финансов выпустило правила, согласно которым также необходимо сообщать о внутренних транзакциях, превышающих 10 000 долларов — этот порог отчетности сохраняется до сих пор, хотя по консервативным оценкам с 1970 года покупательская способность доллара упала почти на 90%.
Закон о банковской тайне представляет собой беспрецедентную эрозию защиты Четвертой поправки от обысков без ордера. Несмотря на юридические проблемы, «доктрина третьей стороны» Верховного суда, установленная в деле «Соединенные Штаты против Соединенных Штатов против Миллера» (1976 г.), поддержала закон: граждане США не могут рассчитывать на конституционную защиту документов, хранящихся у третьих лиц. Вердикт вызвал общественный резонанс и побудил Конгресс принять Закон о финансовой конфиденциальности два года спустя, в 1978 году. Тем не менее, закон устанавливает 20 существенных исключений, которые еще больше ослабляют защиту конфиденциальности. Принятый в том же году Закон о наблюдении за иностранными разведками (FISA), призванный пресечь злоупотребления со стороны федеральных разведывательных агентств (урок, извлеченный из опыта администрации Никсона), легализовал незаконную слежку, создав «суд кенгуру», Суд по надзору за иностранными разведками (FISC), тайный суд, который мог выдавать конфиденциальные ордера на любые правительственные нужды в слежке.
Закон о банковской тайне (1970), Соединенные Штаты против Miller (1976), Закон о финансовой конфиденциальности (1978) года и Закон о наблюдении за иностранными разведками (1978) сформировать прототип сегодняшней всеобъемлющей системы государственного надзора в Соединенных Штатах. Эти четыре правовых инструмента убили жизненную силу американского духа свободы в эпоху, когда персональные компьютеры и Интернет еще не получили широкого распространения. В настоящее время они используются в качестве оправдания, требуя всестороннего сбора и обмена данными о финансовых транзакциях (и коммуникациях в более широком смысле), генерируемых с помощью программных платформ и цифровых сетей, инфраструктуры, из которой современный человек не может вырваться. Эти законы также породили, по крайней мере, восемь федеральных законов, расширяющих полномочия по надзору: Закон о контроле за отмыванием денег (1986) года, Закон о борьбе со злоупотреблением наркотиками (1988) года и Закон Аннуцио-Вилли о борьбе с отмыванием денег (1992). Закон о борьбе с отмыванием денег (1994), Закон о стратегии борьбы с отмыванием денег и финансовыми преступлениями (1998), Патриотический акт (2001). (2004) Закона о реформе разведки и предотвращении терроризма, а также поправки к Закону о наблюдении за иностранными разведками, которая содержит печально известный раздел 702 (2008) – Это положение позволяет даже обходить надзор судов по надзору за иностранными разведками с разрешения генерального прокурора и директора национальной разведки.
В конечном счете, эти законы и судебные постановления также привели к возникновению, по крайней мере, трех разведывательных агентств, которые специализируются на сборе данных о глобальных финансовых транзакциях: Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) (1989), Агентство по борьбе с финансовыми преступлениями (1990) и Управление разведки и анализа Министерства финансов (2004). Короче говоря, менее чем за поколение централизованная банковская система США, которая была централизована в начале 20-го века, стала продолжением национальной полиции. Вращающаяся дверь между Уолл-стрит, Федеральной резервной системой и Казначейством – карьерный путь, по которому элиты проходят через эти институты – ускорила маховик сговора между законодателями, силовиками и теми, кто контролирует капитал. Первоначально построенная «банкирской революцией» и усиленная нефтедолларовой системой, машина продолжает служить элите посредством неформальной координации и официальной помощи.
После финансового кризиса 2008 года правительства стран мира не только не исправили эти недостатки, за исключением нескольких стран, таких как Исландия, но почти все страны выбрали спасение банкиров. В 2020 году во время пандемии коронавируса банковская отрасль снова получила помощь вместе с многими другими отраслями. В США эти программы помощи были санкционированы лидерами обеих партий, без обсуждения были приняты комплексные законопроекты, которые получили финансирование и поддержку.
Но 1970-е годы не только ввели банки в государственный аппарат и положили конец финансовой конфиденциальности, но и создали прецедент «чрезвычайного правления», при котором президент Соединенных Штатов захватил полномочия, которые Конституция запретила бы ему, объявив чрезвычайное положение в стране. Закон о чрезвычайном положении, принятый Конгрессом в 1976 году (NEA) якобы предназначенный для ограничения чрезвычайных полномочий президента, привел к резкому увеличению частоты, с которой президент объявляет чрезвычайное положение посредством процедурных санкций и широких определений. После кризиса с заложниками в Иране в 1979 году президент Картер подписал указ 12170 о введении санкций против Ирана, став первым президентом, который воспользовался этим законом. Иск также ссылался на (IEEPA) Закона о международных чрезвычайных экономических полномочиях 1977 года, который разрешает президенту замораживать активы любого иностранного юридического лица, которое считается «ненормальным и чрезвычайно опасным», и блокировать транзакции.
Комбинированный эффект этих двух законов предоставляет президенту США одностороннюю власть запрещать и наказывать любые экономические действия по всему миру — достаточно лишь объявить национальное чрезвычайное положение. Поскольку сделки в долларах обычно проходят через финансовые сети, контролируемые США, а доллар по-прежнему является основной учетной единицей и суверенной резервной валютой мира, Законы о национальном чрезвычайном положении и о международной экономической власти позволяют наказывать физических и юридических лиц, которые полностью не подпадают под юрисдикцию США. В конечном итоге исполнительная ветвь правительства США — президент и Министерство финансов, ответственное за исполнение финансовых санкций — могут осуществлять своего рода материальное правление над значительной частью мира.
Исполнительный указ № 12170 стал лишь началом для Соединенных Штатов в реализации внешних санкций через президентский указ. С тех пор этот указ стал обычным средством, позволяющим президенту обходить длительные законодательные процедуры и быстро вводить санкции. Сочетание Закона о международной чрезвычайной экономической власти и Закона о национальном чрезвычайном положении предоставило юридическую основу для почти 70 заявлений о чрезвычайном положении, в результате чего было введено более 15 000 санкций. Соединенные Штаты также манипулировали Советом Безопасности ООН для принятия множества резолюций, вводящих многосторонние санкции против определенных субъектов и связанных сторон — государства-члены должны выполнять их в соответствии с главой VII Устава ООН. Эти санкции ООН не имеют надлежащей юридической процедуры, и большинство объектов санкций никогда не были осуждены.
Санкционные меры стали предпочтительным инструментом наказания для американских политиков, поскольку их легко реализовать и они кажутся с минимальными затратами. В настоящее время около трети стран мира подверглись санкциям со стороны США. Давление исполнения привело к рекордным потерям кадров и накоплению дел в Министерстве финансов, что способствовало образованию «вращающейся двери» между Министерством финансов и частными юридическими/консультационными компаниями: бывшие чиновники используют свои знания о сложной системе санкций и правительственные связи для извлечения выгоды для клиентов.
Но санкции редко пошатывают режимы, против которых введены санкции: авторитарные режимы остаются сильными, в то время как демократии, находящиеся под санкциями, консолидируют власть, увеличивая расходы на оборону. Санкции против многих стран побудили страны формировать новые геополитические альянсы и создавать альтернативные финансовые системы, которые обходят банковскую систему США. На самом деле санкции ввергают страны, находящиеся под санкциями, в хроническую нищету (если не в экономический коллапс), что неизбежно приведет к десятилетиям народной ненависти к Соединенным Штатам. Даже отраслевые «адресные санкции» мало возымели эффекта – их ограниченный масштаб и слабое давление вряд ли заставят власть имущих изменить свою политику. Фактическое правоприменение чаще всего носит биполярный характер: запреты на въезд и замораживание активов являются незначительной проблемой для подготовленной элиты; Эмбарго на поставки оружия и запрет на экспорт товаров нанесли сопутствующий ущерб, намного превышающий заявленный.
С 1970-х годов наблюдается фундаментальный парадокс в конвергенции власти банков и государств: все эти законы якобы предназначены для ограничения власти: Закон о банковской тайне ограничивает банки, Закон о чрезвычайном положении ограничивает президента, а Закон о наблюдении за иностранными разведками регулирует деятельность разведывательных агентств. Но это привело к обратным результатам из-за своего фатального конструктивного недостатка (попытка использовать федеральное законодательство для достижения цели ограничения полномочий, что является частью конституционных рамок). Когда федеральный закон перевешивает Конституцию, правовая/политическая/военная среда регрессирует к тому, что было до Американской революции: государство стало центральным политическим субъектом, права личности были реструктурированы в привилегии, закон предполагает вину граждан, а государство обладает монополией на власть, деньги и власть – политическая культура находится в глубоком кризисе.